IndianDance.biz

[Dzhulus_Sooraj]

Якутская традиционная музыка: прошлое и настоящее

ИА SAKHALIFE.RU Устное музыкально-поэтическое творчество народа саха представляет собой уникальное явление мировой тюркской культуры. Так, высокопоэтичное творение якутов, каким является масштабное героическое сказание - олонхо, имеет древнетюркские корни.


А.И.Гоголев пишет: «Олонхо относится к числу архаических типов тюрко-монгольского эпоса. Сюжеты олонхо, в основном, связаны с отдельными образами самостоятельных героев. У других тюрко-монгольских народов эпос иного характера. В нем выделяется уже единственный главный герой, вокруг которого постепенно объединяются все остальные сюжеты и традиционные персонажи. Складывается определенный эпический цикл, как "Манас", "Джангар", "Гэсэр" . В них мифологические черты отходят на второй план, намного сужаются и одновременно обнаруживаются черты историчности: события развертываются не в абстрактно-мифологическом Среднем мире, а на реальных пространствах той или иной страны. В якутском эпосе этого еще нет. На этой основе следует сделать заключение, что основы олонхо первоначально сложились на юге Сибири и в Центральной Азии в то время, когда у предков саха еще не было исторической и социальной основы для создания таких более поздних эпических произведений, как "Манас" или "Гэсэр"».
Древние в своей основе якутские народные песни характеризуются разнообразием стилей и жанров. Им свойственна нетемперированность, они однотипны в плане монодийной природы. Мелодика якутских напевов основана на «раскрывающемся ладе» (термин Г.А.Григоряна), в котором напев в процессе пения высотно может трансформироваться. Вербальная и музыкальная составляющие якутских песен основаны на импровизационном развитии. Стили якутских песен — это дьиэрэтии ырыа (протяжное пение), дэгэрэн ырыа (размеренное пение), кутуруу ырыа (шаманское пение), лабангха ырыата (поющиеся сказки). Дэгэрэн ырыа отличает хореическая метрика и более широкий объем мелодии. В песнях этого стиля наблюдаются зачатки мажоро-минорных ладовых образований. Стилем дьиэрэтии ырыа поются тойуки, алгысы, песни олонхо (эпоса якутов), в дэгэрэн ырыа поются бытовые песни, осуохай, песни олонхо. Кутуруу ырыата сопровождает шаманские камлания. К этому стилю относятся различные необрядовые песенные жанры: мэнэрик ырыата (песни менериков), туул ырыата (песни во сне) и др.
Стилем дьиэрэтии ырыа поются алгысы. Слово алгыс имеет общетюркский корень — алгыс. От него образовались слова: алтайское алкыш — обрядовая поэзия, якутское алгысчыт - исполнитель алгысов, хакасское алганчадыр — знаток обрядовой поэзии. Алгыс (благословение, благопожелание) относится к обрядовому жанру. Он исполняется по каждому значительному поводу, в частности, с его помощью обращались к духам — хозяевам земли, природы, местности, к именитому гостю с различными благопожеланиями, славя его достоинства. Алгысу предшествует обязательное «кормление» огня, когда огонь обрызгивают кумысом и бросают в него съестное: оладьи и масло. Им открывают летний якутский кумысный праздник — Ысыах, сохранившийся до наших дней. В.Л.Серошевский так описывает его проведение: «В начале торжества девять непорочных юношей, все меньшего возраста и роста, с бокалами все уменьшающейся величины, становились друг за другом лицом на юг. Стоящий во главе пел, а они подхватывали и троекратно возносили к небу чороны, затем отливали в жертву кумыс на землю, а оставшийся передавали в круг». В алгысе обязательно присутствуют проникнутые магическим смыслом словесные клише, а некоторые слова запрещено произносить, и вместо них требуется использовать иносказательные выражения.
Показательный для якутской традиционной песенности стиль дьиэрэтии ырыа открывается обязательным красочно орнаментованным вступлением, где распевается торжественный возглас «Дьэ-буо» («Ну вот!»). Такое вступление является обязательным и для тойуков. Такого рода зачин вполне мог иметь в качестве истока характерный зачин, свойственный тюркскому эпосу. Этот знаковый для якутских песен стиля дьиэрэтии ырыа зачин, выполняя функцию настройки голосового аппарата, в свою очередь задает основу последующего музыкального развертывания. Он характеризуется свободой импровизационного развития мелодии, выраженной достаточно протяженными красочными распевами, что обусловливает характер дальнейшего продвижения музыкального материала. Форма тойука представляет собой последовательность музыкальных тирад, которым соответствует членение словесного текста. Слог словесного текста распевается обычно двумя звуками и более, музыкальная тирада завершается каденцией, расцвеченной распевом преимущественно на одном звуковысотном уровне с орнаментикой, довольно протяженной по размерам.
Основу песен дьэрэтии составляет бесполутоновая узкообъемная мелодия в пределах от б.3 до тритона, основанная на маятникообразном рисунке с пространными вокализованными распевами, стиль пения опирается на свободную метроритмику, структура мелодии преимущественно соответствует структуре стихового текста. Песни этого рода поются с кылысахом (горловые призвуки). Они бывают фарингализованные и ларингализованные. Их фарингализация или ларингализация зависят от манеры исполнения самого певца. Кылысах вместе с главной мелодической линией создает «эффект специфического "сольного двухголосия" — раздвоения певческого голоса на две самостоятельные по тембру мелодические линии. Этот вполне оригинальный способ пения снискал якутским народным певцам известность ничуть ни меньшую, чем слава тувинских "горловиков", исполнителей традиционного двутембрового "хомея", встречающегося и у некоторых других народов». Кылысах как горловой призвук является сложным конгломератом игры тембров. Он имеет неоднородный характер и может звучать разнообразно. Именно горловое пение кылысах является отличительным национальным признаком напевов стиля дьиэрэтии ырыа. Дэгэрэн ырыа представляет собой мелодически развитое пение, подразумевающее широкий диапазон мелодий. Суть дэгэрэн ырыа составляет текстовая импровизация, но в отличие от свободного пения дьэрэтии ырыа здесь ритмическая структура импровизируемого словесного текста строго подчиняется интонационной формуле напева. К типу пения дэгэрэн ырыа относится песенная лирика (любовная, созерцательная). Близки к дэгэрэн ырыа и чабыргахи (скороговорки, напоминающие озорные частушки), тангалай ырыата (нёбные песни), хабарга ырыата(горловое пение с хрипом), в эту группу входят трудовые песни, уже исчезнувшие из быта погребальные плачи, песни во время гадания и другие. Они ярко различаются между собой по звукотембровой окрасе, содержанию и функциям. В этой манере поется также обрядовый круговой песня-танец осуохай. Он связан с поклонением солнцу и исполняется во время обрядовых торжеств и на летнем празднике Ысыах. В настоящее время осуохай функционирует в качестве: праздничного танца достаточно часто и повсеместно, по всей Якутии, и утрачивает обязательную приуроченность к обряду. Структура танца однотипна и основана на движении по ходу солнца, т.е. по кругу влево, взявшись за руки, он состоит из трех разделов. Осуохай открывается медленным вступлением, изложенным в манере дьиэрэтии ырыа, в котором запевала приглашает участников к танцу, и они постепенно входят в круг, замыкая его. Такое вступление свойственно осуохаю вилюйской группы улусов. После него запевала переходит к пению собственно танца. Сольный запев певца-импровизатора чередуется гетерофонным, «полислойным» (термин С.П.Галицкой) повторением зачина всеми участниками. Якутский осуохай содержит синсемантические слова типа: ohyo-ohyo-оhуокай, эhиэ-эhиэ-эhиэкэй, га-лин-галин, тэнки-тэнки, кали-кали. Напев содержит, как правило, терцово-секундовые и квартовые интонации. Часто участники поют мелодию запева строго параллельным тритоном, который восприни¬мается ими достаточно устойчиво в чисто фоническом плане. Запевные словосочетания якутского осуохая «ohyo-ohyo-оhуокай» и «эhиэ-эhиэ-эhиэкэй» обусловливают семислоговую стиховую структуру текста всего танца. Ритмика осуохая четкая и подчинена структуре вербальной части. В ней доминирует двухдольность. В завершающей третьей части темп убыстряется, и танец начинают исполнять с прыжками.
Для якутских традиционных песен характерно также разнообразие региональных стилистик исполнения. Каждый регион поет свои только им присущие напевы. Для пения северных якутов свойственна близость к напевам эвенов и эвенков. Генезис якутских напевов центральных регионов имеет аналогии с напевами алтайцев, особенно это относится к кылысаху. В якутском осуохае тоже существуют различные региональные традиции исполнения. Так, в олекминском осуохае осмысленный текст заменяет набор внесмысловых слов. У северных якутов припевные слова-возгласы хороводных песен имеют иные, чем у жителей центральных улусов, названия: «у оленекских — хэрийэ, суурай, сандыр; у анабарских — хэйро, суурай, сиэйра; у хатангских -хэрийэ; хиэрра; хэйро» .
Третье стилевое направление традиционной песенности народа саха связано с обрядовым музыкально-поэтическим жанром фольклора, к которым относятся напевы шаманских камланий. Можно констатировать факт исчезновения бытования данного ритуала у якутов.
Шаманское камлание имеет веками закрепленную структуру, которая у различных этносов совпадает. Шаман перед камланием начинает курить, потом искусственно икать. Кутуруксут, помощник шамана, помогает ему облачиться в шаманский костюм. Через какое-то время раздается громкий зевок шамана, после чего следует игра на бубне с самоуглубленным пением. Затем начинается пляска с пением в полный голос в сопровождении бубна, которая, достигая апогея, прерывается. Затем все повторяется несколько раз. Шаман во время камлания сидит и встает только во время пляски. После камлания шаман какое-то время отдыхает. В это время кутуруксут показывает присутствующим камень, появившийся в бубне. Камень считается хорошим знаком, а если камень во время камлания не появился, то значит - жди беды. После камлания шаман приступает к гаданию, предсказывая будущее всем желающим. Мы наблюдали подобное камлание во время Всероссийской научно-практической конференции «Духовная культура народов Севера и Арктики в начале третьего тысячелетия», проходившей с 19 по 24 августа 2002 г. в Якутске. Камлал известный эвенкийский шаман Саввей, которого специально привезли из тайги близ Нерюнгри и Иенгры. Подобная структура описана В.Л.Серошевским по камланию якутского шамана в XIX в.
К сожалению, музыкальная часть шаманских ритуалов мало изучена. В данной статье нами проанализированы песни шаманов на основе фонографических записей шаманских камланий, собранных участниками Джезуповской экспеди¬ции (1897-1902 гг.).
_________________
«Преобращая в праздник будни, кружу в химерах мысль мою» Г. Державин.

[Dzhulus_Sooraj]

При исследовании мелодики шаманских камланий нами выделены различные типы интонирования. Кутуруу ырыата -это основной тип пения шаманов. В нем доминируют восклицательные, возгласные интонации, изложенные в высокой напряженной тесситуре с выдержанными длительностями, сменяющиеся речитацией в низком регистре. Например, в напеве якутского шамана «На объединение с духами» (N 2, цилиндр 4574) в процес¬се исполнения происходит нарастание высотного уровня напева, что ведет к нарастанию эмоционального напряжения в восприятии слушателей. В кутуруу каждая тирада напева начинается с высокой интонационной позиции и затем развитие внутри тирады идет по нисходящей общей линии мелодического рисунка с последующей речитацией. К этому типу пения относятся и напевы, напоминающие самоуглубленное «бормотание». Они близки речитативу с узким звуковым амбитусом. Это своеобразный мелодизированный стих. Тембровое отличие шаманских песен от обычных исходит из того, что шаман поет более грубым, резким, напряженным голосом, вкладывая в исполнение все свои душевные силы. Все средства музыки направлены на достижение максимального эффекта эмоционального воздействия на слушателей. Помимо этого, шаманы в своих камланиях используют приемы звукоподражаний различным животным и птицам.
Якутские сказки с поющимися вставками демонстрируют оригинальные формы музыкального развития, передавая устойчивость традиции и индивидуальное мастерство сказителя. Наиболее известны поющиеся сказки «Хонолджуя и Ымалджия», «Чучуйдан», «Лягушка-главарь», «Энкэбил и Сэккэрэ», «Старуха Таал-таал». Стилевая и жанровая «многомерность» сказок проявляется как в различных вариантах, так и внутри одного текста, когда одна и та же сказка исполняется разными стилями пения при повторении. Стиль также может меняться в процессе пения. Такого рода стилевую «модуляцию» в Якутии именуют лабангха ырыата. Якутские сказки подразделяются на поющиеся практически от начала до конца, с небольшим прозаическим вступлением, в котором кратко пересказано основное содержание, и на сказки, в которых песни органично включены в сюжет повествования.
Масштабное героич сказание - олонхо является высокопоэтичным образцом устного традиционного фольклора якутов, содержащим все богатство словесного и музыкального творчества якутов. Якутские олонхо отличались исключительной масштабностью, и сказители-олонхосуты сказывали их в течение скольких долгих зимних вечеров. В олонхо песни занимали большую часть повествования, и в нем представлены все стили и жанры традиционной песенности народа саха. Популярность в Якутии олонхо сохранилась до настоящих дней. Исполнитель якутского эпоса - олонхосут непременно должен обладать удивительной памятью, чтобы запомнить масштабные сказания. Он – поэт, мастерски владеющий всем богатством высокой словесности, прекрасный актер, минимальными актерскими средствами буквально завораживающий публику, и великолепный певец, владеющий всеми стилями и жанрами якутского песенного творчества. Песенные эпизоды якутского эпоса занимают достаточно большой объем в общем повествовании и выполняют огромную выразительную и драматургическую роль. Так, в первом варианте олонхо «Быстроногий Неспотыкающийся Бюдюрюйбэт Нюсэр Бёгё» Н.М.Тарасова Горного улуса содержится 13 напевов только в стиле дьэрэтии ырыа. Из них 9 песен принадлежит главному герою сказания Нюсэр Бёгё. Во втором варианте - всего 10 напевов этого стиля, из которых 6 принадлежат основному персонажу олонхо. В третьем варианте – 11 напевов данного стиля пения, из них - 6 относятся к главному герою. В якутском эпосе стили пения строго закреплены за каждым героем сказания. В манере дьиэрэтии ырыа исполняются песни положительных персонажей Олонхо. Типом пения дэгэрэн ырыа пользуются, кроме положительных героев, также трикстеры-слуги. Что касается отрицательных персонажей олонхо, олонхосут поет их песни утрированным, зачастую визгливым тембром. Традиционный инструменарий якутов достаточно разнообразен. Среди струнных можно выделить кырыымпу — якутскую скрипку, на которой исполнитель, положив ее на предплечье левой руки, наигрывает популярные народные напевы. Из духовых оригинальным является мас чусуурба — продольная сердечниковая флейта из дерева с 6 пальцевыми отверстиями. Древний вид свирели или флейты был обнаружен А.П.Окладниковым в Малом Мунку. Это — «костяной предмет, гладкая цилиндрическая трубочка из трубча¬той кости лебедя или другой птицы, покрытая круглыми отверстиями со всех сторон, но расположенными не друг против друга, а так, что против каждого отверстия имеется непросверленная стенка. По внешнему виду эта вещь напоминает чрезвычайно простейшие музыкальные инструменты типа свирели или пастушьей дудки».
Преобладающими в якутском инструментарии являются ударные инструменты. Известно, что в шаманских камланиях обязательным компонентом выступает песня с ритмическим сопровождением бубна-дюнгюр. Существует несколько разновидностей: продолговатый (овальный) бубен и круглый бубен, который ис¬пользовали удаганки. Шаманский бубен-дюнгюр имеет девять резонирующих бугорков на обечайке, крестовидную держалку из дерева, волосяную веревку, натягиваемую вдоль обечайки поверх резонирующих бугорков и колотушку в форме лопатки.

Дюнгюр у каж¬дого шамана обладает своим тембром, обусловленным формой, качеством обработки и характером материала, использованного для его изготовления. В напевах шаманов из Каменского (№ 16, цилиндр 4548) и местечка Кюёл (№ 7, цилиндр 4539) присутствует своеобразная полиритмия, когда бубен держит остинатный ритмический рисунок, и уже на этот ритм накладывается ритм напева, резко отличающийся от ритмики аккомпанемента.
Но наибольшую популярность в Якутии имеет хомус — дуговой металлический варган с большой круглой петелькой. Играют на хомусе, прикусив лапки зубами и ударяя по язычку правой рукой. При игре на нем можно достичь разнообразнейших ритмических, темброво-колористических, отчасти мелодических, эффектов. В прошлом на нем играли только женщины. С помощью хомуса женщина тайно признавалась в любви молодому человеку. Сейчас на нем играют и мужчины. Существует несколько способов исполнения на хомусе:
1) так называемая сыыйа тардыы (распевая) — старинная манера, с помощью которой передается ритмическая импровизация, включающая и исполнение ритма какого-либо популярного напева; 2) чередование разнообразных обертонов, посредством чего создаются контуры известных якутских мелодий;
3) чревовещательная арти¬куляция, позволяющая подражать пению различных птиц, в частности кукушки;
4) пение с одновременным ритмическим аккомпанированием себе на хомусе. благодаря чему возникает своеобразный эффект участия двух исполнителей.
Богатство приемов игры на хомусе позволяет создавать развернутые инструментальные композиции.

В прошлом якутская традиционная музыка характеризовалась разнообразием жанров, региональных стилистик пения и инструментария. В настоящее время в условиях глобализации в XXI в. эпическое пение народов Якутии, находящееся в достаточно хорошей сохранности, стало использовать влияние современных музыкальных процессов. В частности, происходит смешение жанров и стилей, грани между ними размываются, а некоторые и вовсе исчезают. Многие оригинальные песенные жанры утеряны и остались только в воспоминаниях стариков. Исчезли и отдельные региональные стилистики, например олекминский стиль пения. Повсеместно в республике доминирует вилюйская стилистика исполнения. Все эти отрицательные процессы с особой остротой ставят проблемы сохранения еще функционирующих разнообразных жанров и стилей якутского пения, а также региональной специфики исполнения. Если сравнить музыкальный фольклор народа саха с бытованием фольклора других этносов, населяющих Россию, то Якутия характеризуется лучшей сохранностью традиций. Этому способствовала политика первого Президента Якутии М.Е. Николаева по сохранению и возрождению якутского фольклора, а также то, что якутский эпос Олонхо в 2005 г. был провозглашен ЮНЕСКО шедевром устного и нематериального наследия человечества.


ЛИТЕРАТУРА
1 Гоголев А. И. Эпико-мифологиче-ский мир саха // Язык. Миф. Куль¬тура народов Сибири: Сб. науч. тр. - Якутск, 1996. - Вып. 4. -С. 18.
2 Серошевский В.Л. Якуты. Опыт эт¬нографического исследования. -2-е изд.. - М., 1993. - С. 447.
3 Алексеев Э., Николаева Н. Образцы якутского песенного фольклора. Якутск, 1981. - С. 5.
4 Шейкин Ю.И. Музыкальная культура народов Северной Азии. Якутск, 1996. - С. 90.
5 Окладников А. П. История Я Т.1. - Якутск, 1949. - С. 75-76.
_________________
«Преобращая в праздник будни, кружу в химерах мысль мою» Г. Державин.

[Dzhulus_Sooraj]

Кстати сейчас по всей Якутии отмечается праздник прихода лета, якутский Новый год - Ысыах.

Весенне-летний праздник в честь небесных божеств и возрождения природы,сопровождаемый обрядами,угощениями и кумысопитием,танцами,играми и скачками.Это встреча солнца,лета,начало нового жизненного цикла,своеобразный якутский Новый год.

Ысыах – торжество жизни и Природы.

Ничто в мире не вечно - уходит прочь длинная и холодная зима, наступает время пробуждения великой Природы. С наступлением долгожданного лета все население от мала до велика начинает готовиться к главному празднику - Ысыах, который в 1992 году получил статус государственного праздника Якутии.

Национальный праздник Ысыах - это уникальное духовное богатство народа саха, символизирующее торжество жизни и природы на земле Олонхо. Это праздник, которой отражает традиционную картину мира и мировоззрение саха, праздник, которого все с нетерпением ждут весь год. В нем ярко проявляются весь национальный колорит и фольклор народа: язык, мифология, танцы, музыка, обряды и обычаи, национальная одежда, пища, праздничная утварь, ремесла и архитектура, народная философия.

В соответствии с древними традициями Ысыах устраивается внутри ритуального круга из чэчир (молодых берез). В центре праздничного круга устанавливается коновязь-сэргэ с арочными украшениями из берез. По традиционным представлениям саха, сэргэ является символом Мирового древа и оси всей Вселенной. Устанавливая его, саха сооружали как бы модель Вселенной — девять ветвей священного дерева Аар Кудук Мас источают белую благодать. В наше время символика сэргэ расширилась и сэргэ олицетворяет дружбу и единство всех народов, населяющих нашу северную республику.

Рядом с сэргэ обычно устраивают круг — тюсюлгэ, огражденный разноцветной саламой из пучков конских волос, кусочков ткани, берестяных изделий. В центре тюсюлгэ располагают алтарь в виде миниатюрной урасы и аар багах с ритуальной утварью и посудой, наполненной кумысом.

Кумыс в представлении саха является священным напитком и символом илгэ – белой благодати изобилия, в которой заключен курт-сюр (душа) всех непрожденных людей, лошадей и коров. Считается, что кумыс – земное воплощение небесного молочного озера, на берегах которого раскинулось жилище Юрюнг-Айыы Тойона, одного из высших божеств – покровителей саха. В этом озере омывается его супруга Айыысыт.

Во время Ысыаха через распитие кумыса осуществляется приобщение людей к высшим таинствам бытия. Кумыс пьют из чорона, сакрального сосуда.

Праздник начинается с древнего ритуала – окропления огня и земли кумысом, благословения присутствующих и просьбы к Верхним Божествам ниспослать всем благодать. Все исполняет алгысчыт.

Ысыах - праздник семейный. Каждая семья заранее тщательно готовится к нему: шьют праздничную одежду, готовят национальные блюда, кумыс и быппах, саламат. Во время Ысыаха обязательно со всеми близкими и родственниками проводят совместную трапезу и дается благословение уважаемых и почтенных членов семьи молодому поколению.

Затем все принимают участие в хороводе осуохай - массовом народном танце, танце единения людей земли Олонхо. Участники осуохая, взявшись за руки, передают друг другу положительную энергию и становятся родными по духу. В песнях праздничного хоровода воспеваются сила Природы, ее красота и величие, а также наступление благодатного лета и изобилия.

Самый пик и волнующий момент, кульминация Ысыаха — встреча солнца. Наступает новый день и теплые солнечные лучи ласково, с любовью и нежностью обнимают всех. Кажется, как будто вся природа: леса, травы, цветы — выплескивает свою живительную энергию в объятия солнца, одновременно заряжая ею всех.

Чрезвычайно зрелищны спортивные состязания, в которых удальцы стремятся показать свою ловкость, силу, красоту и сноровку — кылыы (прыжки на одной ноге), куабах (прыжка на обеих ногах), ыстанга (прыжки с чередованием ног), борьба хапсагай — якутская борьба, где проигрывает коснувшийся земли хоть пальцем, стрельба из лука. Победителями становятся самые сильные, ловкие и удачливые, которых чествуют и награждают мюсэ (мясными лытками) и ценными подарками

Якуты — большие любителя конных скачек, без которых не проходит ни один Ысыах.
_________________
«Преобращая в праздник будни, кружу в химерах мысль мою» Г. Державин.

[Dzhulus_Sooraj]

Якутская шаманка Удаган
_________________
«Преобращая в праздник будни, кружу в химерах мысль мою» Г. Державин.

[Назира Тюленева]

Вот именно, Радость! ты куда подевался?! Как отметили Ысыах?! Давай рассказывай!

[Назира Тюленева]

[Dzhulus_Sooraj]

[Dzhulus_Sooraj]

_________________
«Преобращая в праздник будни, кружу в химерах мысль мою» Г. Державин.

[Dzhulus_Sooraj]

_________________
«Преобращая в праздник будни, кружу в химерах мысль мою» Г. Державин.

[Dzhulus_Sooraj]

_________________
«Преобращая в праздник будни, кружу в химерах мысль мою» Г. Державин.

[Dzhulus_Sooraj]

_________________
«Преобращая в праздник будни, кружу в химерах мысль мою» Г. Державин.

[Dzhulus_Sooraj]

_________________
«Преобращая в праздник будни, кружу в химерах мысль мою» Г. Державин.

[Dzhulus_Sooraj]

А так мне удалось в этом году побывать на трех Ысыахах в моем родном Ленском районе, благо в это время я был в отпуске. Напившись кумыса и наполнившись энергией восходящего солнца, готов к дальнейшим свершениям и ратным трудовым подвигам)))).
_________________
«Преобращая в праздник будни, кружу в химерах мысль мою» Г. Державин.

[Dzhulus_Sooraj]

Одним из главных атрибутов Ысыаха является деревянный кубок "чороон". Тут интересная статья про него.

Вся якутская праздничная посуда и утварь предназначены для обслуживания Ысыаха. Исторические предания и мифология якутов появление Ысыаха связывали с именем их легендарного родоначальника Эллэя, одинокого, не знавшего родителей, предприимчивого мастера на все руки. Эллэй, говорится в преданиях и мифах, первый устроил Ысыах и установил религиозный культ в честь «светлых божеств», первый изобрел кумыс и посуду для него, так же, как первый построил урасу, заменил костяное оружие деревянным, изобрел дымокур.

Необходимо отметить, что, пожалуй, ни у одного из тюркских народов кумысная посуда так щедро не украшалась, как у якутов. Это связано с той большей ролью и значением, которые придавались на Ысыахе коню: ритуальный обряд ытык дабатыы (жертвоприношение лошади), обвязывание кумысных чоронов пучком конских волос, спяциальное посвящение – алгыс в честь покровителя коня (скота) Джесегея и т.п.

Уже сама семантика слова чорон (чороон) указывает на него как на сосуд-кубок, который при пользовании поднимают кверху, иначе говоря, держат торчмя. Чорон и происходит от слова чорой, чорот, означающего: держать торчмя, заострять, вытягивать, напрягать.

Интересно заметить, что в архаических возвышенных оборотах речи слово чорон часто упоминается не самостоятельно, а с сопутствующими ему другими названиями: айах, ымыйа, т.е. чорон айах, чорон ымый’а. В подобном сочетании слово чорон воспринимается как служебное по отношению к остальным словам, как конкретизирующее их содержание. И наоборот, айах и ымы’йа в свое время заменяли слово чорон как обозначение кумысного сосуда.

Айах восходит к общетюркскому аяк. Это слово означает чашу более или менее обычной конструкции, предназначенную главным образом для питья кумыса. Аяк изготовляли долблено-резной техникой и украшали довольно скупым резным орнаментом. Однако можно полагать, что якутский айах не только семантически, но и в полном смысле генетически был связан с тюркским аяком. И вначале он, видимо, был далек от конструкции чорона.

Говоря о том, что кэриэн ымый’а имеет плоское дно, Линденау, конечно, имел в виду сосуд, изготовленный не долблено-резной техникой, а путем пригонки к обечайке дна из другого древесного куска, т.е. в данном случае он разумел собственно ымый’а. Последнюю, если она была небольших размеров, якуты обозначали другим, также имеющим древние общетюркские истоки, словом – матарчах.

Отсюда вывод: древнейшая якутская деревянная кумысная посуда якутов в двух ее видах – цельная долбленая и со вставными донцами – не имела вертикальной конструкции. Иначе говоря, сосуд типа кубка появился у якутов на сравнительно позднем историческом этапе, но, видимо, ранее XVII века. Среди археологических памятников начала XVII века, которые ретроспективно могут обьяснить явления и XVI века и даже более раннего периода, он уже встречается.

С появлением чоронов смысл слова айах начал тускнеть в народной памяти. Айахом стали называть только большие или сугубо ритуального значения кумысные кубки; слово «чорон» стали относить к кубкам средней величины, кроме того появилось производное от чорон слово чорохой, относящееся к маленьким кубкам средней величины, кроме того появилось производное от чорон слово чорохой, относящееся к маленьким кубкам индивидуального пользования.

Название маленькой ымый’а – матар (матарчах) имеет, как уже говорилось, общетюркскую основу. Согласно В.В.Радлову, по османски матара означает прикрепленный к седлу мех для воды, матараны – водовоза при караване. Не сталкиваемся ли мы здесь с фактом перенесения на якутский деревянный матарчах – сосуд для жидкости названия кожаного сосуда южных тюркоязычных нородов как свидетельство былой определенной генетической связи между ними. Вполне допустимым может быть также предположение о том, что в древности у самих якутов матар как сшитая из кожи дорожная принадлежность могла бытовать и в качестве личной сумки.

Племена бронзового века Якутии имели культурные связи со степными областями Южной Сибири, Забайкалья, а также Китая. В частности, об этом свидетельствуют найденные на территории Якутии обычные «скифские» бронзовые котлы, в свое время широко распространившиеся по всему громадному пространству степных областей Восточной Европы и Центральной Азии. Как полагает А.П.Окладников, они были изготовлены степными мастерами или же отлиты в подражание их изделиям по завезенным образцам. Окладников полагает также, что форма «скифских» котлов определенным образом сказалась на сложении конструкции и формы якутских чоронов.

Очевидно, не была исключена возможность подражания бронзовым котлам и в более дешевом материале. В частности, могло иметь место миниатюрное воспроизведение котлов в дереве. При этом в известной мере могла трансформироваться древнейшая разновидность якутской деревянной посуды – долбленая чаша-айах. Такую версию мы выдвигаем, исходя из анализа чорона, принадлежавшего Чагану Этюку.

А.П.Окладников утверждает, что чороны «представляют исключительное достояние материальной культуры якутов. Таких сосудов нет сейчас ни у одного другого народа в мире». Местную основу чоронов он видел в их форме, и в их орнаментике. «Орнаментация чоронов, — пишет он, — в основе такая же, как и на уже знакомых нам глиняных сосудах из поселений раннего железного века Якутии… Что касается формы чоронов, то резервуар их полностью повторяет форму круглодонных удлиненно яйцевидных глиняных сосудов раннего железного и бронзового веков с их характерно расширенной нижней частью и суженным венчиком. Похоже на то, что к древнему круглодонному сосуду, сохранившему старую композицию узора, лишь добавили коническое, как у скифского котла, днище.

Вполне возможно, что якутские чороны возникли в результате своеобразного скрещения местных форм круглодонных сосудов, покрытых зональным орнаментом из выпуклых валиков, и заимствованной формы скифского котла с его высоким коническим поддоном. Это, всего вероятнее, могло произойти в конце бронзового или начале железного века. Т.е. это могло произойти задолго до образования якутского народа и его культуры в их современном виде».

А.П.Окладниковым обьяснен лишь один из путей формирования якутских чоронов. Дело в том, что одновременно могла существовать и другая линия, истоки которой обнаруживаются в древнейших разновидностях местной деревянной и берестяной посуды самих якутов. Форма деревянного котелкообразного кубка, в основу которого была положена идея подражания бронзовому «скифскому» котлу, могла быть соединена с формой деревянной кумысной ымый”а или же берестяного бедра ыагас, применявшегося для хранения кумыса.

Вначале слияние форм сосудов происходило, по всей вероятности, механически, в результате чего они выглядели эклектичными, лишенными необходимой цельности и гармонии. В этой связи надо сказать, что тулово архаических чоронов посередине обязательно имело довольно крупный заостренный пояс, функция которого была, скорее всего, конструктивная; это была линия стыка верхней и нижней частей сосуда. Характерно и то, что у большинства архаических чоронов этот средний разделительный поясок оформлен орнаментом «позвонок-узор» (тоно±ос ойуу).

Можно сказать, что истоки якутского чорона на поддоне лежат, в одном случае, в обобщении форм «скифского» котла и древнейшей якутской деревянной, берестяной посуды, в другом – форм «скифского» котла и местной керамической посуды эпохи бронзы и раннего железа. Обе эти линии могли развиваться параллельно, тем более, что общим между ними был не только «скифский» элемент, но и единые в своем облике древние формы глиняной, берестяной и деревянной посуды Якутии.

Что касается треногих чоронов, то их тулово в своей основе подражает форме тулова чоронов на поддоне, только оно более приземистое и соответственно имеет меньшее количество зональных поясков: не более пяти. Похоже на то, что эти чороны возникли позже. Среди памятников XVIII века они встречаются реже, чем чороны на поддоне. XVII век таких чоронов не знает.

В старину основная часть церемонии открытия Ысыаха проходила непосредственно в самой урасе, в большей нарядной «могуол урасе», служившей своего рода храмом. Церемония начиналась в присутствии избранных лиц, которые выбирались исключительно из числа мужчин. Второй этап церемонии праздника проходил уже вне урасы – на тюсюлгэ, на этот раз в притсутствии всех собравшихся. Самые ранние сведения об этой церемонии оставил нам И.Гмелин в своем обширном описании Ысыаха, состоявшегося 31 мая (по старому стилю) 1737 года в 40 км к югу от Якутска. В частности, им зафиксирован интересующий нас сейчас ритуал «держания вверх кубка «айах» (айах тутуута) в урасе, который занимал центральное место во всей церемонии открытия праздника.

Чороны повторяют в дереве не только формы, но и орнаменты древних горшков. На чоронах, кроме налепных валиков имеются узоры, называемые «тоногос ойуу» — «позвоночник-узор» (рассеченный валик, по археологической терминологии), «ураса-ойуу»(зигзаг), «илим-харага» — «ячейка сети» (шахматно-шашечный орнамент), «тынгырах ойуу» — «ноготь-узор» (ногтевой защип) и др. В керамике позднего неолита, эпохи бронзы и раннего железного века Якутии можно найти аналогии многим типам существующих на чоронах узоров. Единственное, что отличает чороны от древних глиняных сосудов, это наличие ножек или поддона. Формы трехногих керамических сосудов могли быть перенесены на деревянные изделия, которые и стали называться «чоронами».

Среди архаичных треногих чоронов рассматриваемого типа встречаются экземпляры со вставными ножками. В период архаики это, по-видимому, было довольно обычным явлением. В отличие от этого мастера XIX века вырезали и ножки, и тулово чорона из цельного куска дерева. Причем ножки начинались сразу от низа тулова или же от низа тулова с небольшим захватом боковой округлости сосуда. Иногда низ тулова предварительно снабжали разделительным круглым диском, от которого и начинались ножки. Во всех этих случаях мастера умело, с большим тактом решали как форму самих ножек, так и пространство между ними.

Иначе говоря, архаичные деревянные чороны существовали некогда в двух типах: без ножек и со вставными ножками. Об этом косвенно свидетельствует и замечание Я.И. Линденау, описавшего в 1741 — 1745 гг. якутские чороны как конусообразные деревянные сосуды без ножек [1983, с. 30]. В XIX в. Р.К. Маак [1887] так писал чороны: «Сосуды (кружки) для питья носят название атахтах чорон, т.е. чорон на ножках». Из этого можно заключить, что в ту пору бытовали чороны как без ножек, так и с ножками.

На дне некоторых чоронов можно заметить нарезные знаки, составленные из одной или нескольких зарубок, точек, фигуры, напоминающие буквы «Ж», и изображений, которые в пиктографии якутов известны под названиями «гусиная лапка», «ураса», «след куропатки». Аналогичные знаки мы находим среди ленских наскальных росписей, деревянных календарей и счетных палочек, бытовавших в глухих местах Якутии вплоть до сравнительно недавнего времени. До революции у местногь населения нередко были в ходу личные и родовые тамги, у которых начертание такое же, как у вышеприведенных пиктографических памятников. Как видно из материалов, собранных в свое время А.А.Саввиным, личные тамги закреплялись за их владельцами навсегда. И если после смерти хозяина его личные вещи переходили к другому лицу, последний становился также наследником тамги покойного. Тем самым наследник обладал двумя тамгами. К сожалению, мы слишком поздно обратили внимание на знаки, нанесенные на чоронах – а они, несомненно, могут сыграть некоторую роль при попытке наметить принадлежность целого ряда чоронов их владельцам, и что важнее – авторам-создателям.

Чороны XIX века знаменуют собой одну из самых ярких страниц в истории якутского народного прикладного искусства. И как все крупные явления в культуре любого народа, они имеют свою непроходящую художественную ценность. Их очертания В.Серошевскому напоминали этрусские вазы, а присущее им художественное совершенство позволило советскому искусствоведу Н.И.Каплан вспомнить античную вазу.
http://merkit.ucoz.ru/publ/1-1-0-3

Источник http://yakutsk.name/2010/02/16/choron/
_________________
«Преобращая в праздник будни, кружу в химерах мысль мою» Г. Державин.

[Dzhulus_Sooraj]

_________________
«Преобращая в праздник будни, кружу в химерах мысль мою» Г. Державин.